Запутавшись в нейросети

О последних цитаделях естественного интеллекта.

Об авторе. Михаил Александрович Кильдяшов родился в 1986 г. в Костроме. Окончил филологический и культурологический факультеты Оренбургского государственного педагогического университета. Член Союза писателей России. Кандидат филологических наук. Лауреат Всероссийской литературной Пушкинской премии «Капитанская дочка», премии П.И. Рычкова. Автор двух книг стихов. Автор книги в серии ЖЗЛ «Священник Павел Флоренский» (2023 г.). Преподаватель Оренбургской Духовной семинарии. Живет в Оренбурге.

1920 год. Молодая советская Россия организует Высшие художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС) - учебное заведение для художников, скульпторов и дизайнеров. Среди них люди в будущем очень разных эстетик: Дейнека, Кончаловский, Татлин, Кузнецов... «Анализ перспективы» им преподает мыслитель и ученый священник Павел Флоренский. На вступительной лекции он задается вопросом:

- Не странно ли учить художника? Ведь он сам учитель: он способен увидеть то, что остальные проглядели, мимо чего прошли и не оглянулись. Так чему же можно научить учителя?..

Поставим здесь пока многоточие.

Тот же Флоренский в 1932 году опубликует статью «Физика на службе математики», где опишет небывалый прибор «электроинтегратор», которым по большому счету предвосхитит компьютер. Первая треть ХХ века явит целую череду научно-технических открытий и изобретений: от лучей Рентгена и кинематографа до аэроплана и автомобиля. Прагматичные умы будут в восторге от нарождающегося уклада жизни, в котором ускорятся все производственные процессы. Точные науки, как это уже бывало в минувшие века, замахнутся на постижение всего таинственного, на изъяснение всего невыразимого.

Иначе отреагирует на технический прорыв гуманитарное и художественное сознание.

Буквально в один год со статьей Флоренского об электроинтеграторе философ Николай Бердяев напишет статью «Человек и машина», где скажет, что культура оказалась буквально под угрозой уничтожения: «Мы стоим перед основным парадоксом: без техники невозможна культура, с нею связано самое возникновение культуры, и окончательная победа техники в культуре, вступление в техническую эпоху влечет культуру к гибели. В культуре всегда есть два элемента - элемент технический и элемент природно-органический. И окончательная победа элемента технического над элементом природно-органическим означает перерождение культуры во что-то иное, на культуру уже не похожее».

В этом извечный страх - возрожденческий, средневековый, античный... Страх того, что человеческие творения однажды восстанут на своего творца и уничтожат его или подчинят.

Не подобные ли чувства переживаем мы сегодня, когда речь заходит об искусственном интеллекте: с одной стороны - жажда цивилизационного прорыва, жажда сбережения через это собственных сил и времени; с другой - ужас от того, что нечто неживое посягает на человеческую сущность, уподобляется человеческому естеству.

Советский шахматист Михаил Ботвинник, занимавшийся на склоне лет проблемами искусственного интеллекта, в самом начале 1990-х говорил:

- Сегодня создана такая компьютерная программа, которая после каждого хода в шахматной партии способна представить всё множество последующих сценариев - «дерево вариантов». Но выбрать лучший из них она пока что не может. Так что сейчас мы имеем еще не гениальную машину, а трудоспособного идиота.

Но совсем скоро компьютер сумел обыграть сильнейших шахматистов мира - «идиот» заметно поумнел. И теперь компьютер запросто побеждает гроссмейстеров на шахматной доске, так как научился распознавать «перспективные» варианты развития партии от всех прочих случайных и возможных. Человек в шахматной партии машине больше не конкурент. Об этом в одном из своих интервью сказал российский гроссмейстер, финалист чемпионата мира по шахматам Сергей Карякин.

Однако всякий раз, изумляясь росту искусственного интеллекта, мы почему-то никогда не задумываемся о состоянии интеллекта естественного.

Нейросеть - самая загадочная разновидность искусственного интеллекта. Она бросает нам вызов. Она смеется над нами. Она может даже принимать какие-то самостоятельные решения, пусть и пока что эта возможность ограничена. Нейросеть будто говорит каждому человеку: «Не машина поумнела, а ты поглупел. Твой нынешний ум взвешен на весах и найден слишком легким. Ты задал мне низкую планку. Ты породил в своей жизни пустоту, которую призвал меня не заполнять, а множить».

Не так давно много шума наделала история о том, как в одном из крупнейших столичных вузов накануне защиты студент с помощью нейросети сгенерировал текст дипломной работы, которая была принята комиссией и успешно защищена. Этот факт уничтожает дипломную работу как вид аттестации, но в первую очередь говорит о качестве самих работ и формальном к ним отношении. Если в начале ХХ века отзывы на выпускные студенческие диссертации руководители нередко завершали фразой «рекомендуется к изданию», то сегодня основные задачи выпускника - компиляция, повышение оригинальности текста, прохождение антиплагиата. Стоит ли удивляться, что нейросети всё это под силу?

Ещё одно достижение - роман, написанный нейросетью на основе сериала «Открытый брак». Роман издан, распространен в книжных магазинах и в интернете. Но это опять-таки говорит об уровне современных сериалов с их ходульными сюжетами и персонажами. Говорит о природе массовой литературы, где нет оригинальных образов, самобытного авторского языка, неповторимого стиля. Примитив - тот исходный материал, который закладывается в искусственный интеллект и вполне осваивается им.

Теперь всё чаще говорят, что нейросеть вот-вот убьет профессию копирайтера. Нейросеть уже генерирует текстовый контент для многих сайтов, делает глубокую обработку текстов для их дальнейшего использования. Но не естественный ли интеллект довел инфосферу до такого состояния, когда она начала возводить всё в нулевую степень информации? Количество информационных площадок значительно превосходит плотность потока информации. На этих площадках говорят об одном и том же и даже не разными голосами. Нестандартный взгляд, оригинальное осмысление нужны далеко не всегда и далеко не везде. «Переставь слова, нагони строкаж, растяни мне ленту новостей», - просит человек нейросеть.

Но, несмотря на заданность и шаблонность, нейросеть всё же настораживает: она претендует на цельность восприятия, на самостоятельную установку связей между заложенными в нее элементами. А значит - на картину мира: и языковую, и художественную.

Последней цитаделью естественного интеллекта всё еще остается поэзия. Разработчики нейросети признают, что хорошего стихотворения она написать пока не может, какие словари и грамматики в нее ни закладывай. Если нет подлинных чувств, а только техническая подделка, то и поэзии настоящей не создать. Для технической «поэзии» непостижимо, как рождаются строчки «на холмах Грузии лежит ночная мгла», «в горнице моей светло», «весна света», в чём разница между «кровь с молоком» и «молоко с кровью». Поэзия - это не грамматики и словари, не сочетаемость форм и значений. Это невыразимое. Это наитие. Один поэт говорил, что под дулом пистолета сделаешь всё что угодно, только хорошего стихотворения не напишешь. Но есть опасение, что и уровень «естественной» поэзии очень скоро может опуститься настолько, что даже рифмоплетство нейросети станет вызывать восхищение у глухого к подлинному слову читателя. Но пока поэзия держит оборону.

Есть у естественного интеллекта еще одна оборонительная линия - преподавание языка. Да, нейросеть вполне способна составить учебный план, подобрать лекции и задания, проверить усвоенное, указать на ошибки. Но она, как и в поэзии, не даст главного - души. Методика обучения языку - это не сумма приемов и технологий, не «образовательные маршруты». Это прямое переливание мысли и образа. Это тоже наитие. Это дар поделиться сокровенным, разделить радость открытия слова.

Говорят, что языковое чутье - врожденное. Да, это так. Но учитель может помочь усилить, натренировать, развить его. А нейросеть не может. Она мертва и человека не воспринимает живым. Не воспринимает каждого человека как тайну. Не видит его особых примет. Она не знает, что научение - это таинство.

Вернёмся же к Флоренскому.

- Чему и ради чего учить художника? Что предстоит сделать тому, кто за это возьмется? Промыть глаза! Уберечь глаза художника от сора. Сфокусировать его взор на глубинном и спасительном.

Так же и в поэзии. Так же и в обучении языку. Промыть уши! Прочистить слух. Погасить информационные шумы и усилить значимые сигналы. Чтобы не упустить того, что дышит вне словарей и грамматик, программ и алгоритмов.